Операция в Финском заливе 25-27 августа 1914 г., крушение крейсера "Magdeburg".

Ход предыдущей операции у Финского залива побудил главнокомандующего силами Балтийского моря изменить организацию таким образом, чтобы разделить их на силы для наступательных операций в восточной части Балтики и силы для охраны в Центральной и Западной Балтики, с флагманским офицером для каждой группы. Охрана центральной и западной части Балтийского моря до 15° восточной долготы была сохранена за контр-адмиралом Мишке. Руководство-же спецоперациями в восточной части Балтийского моря 21 августа 1914 года перешло к контр-адмиралу Берингу. При необходимости ему временно придавались части сил, подчиненные начальнику дивизии береговой обороны. Основной причиной реорганизации было желание иметь в восточной части Балтийского моря лидера, свободного от бюрократических забот по управлению и снабжению, который мог посвятить себя исключительно военной деятельности. Контр-адмирал Беринг подчинялся непосредственно главнокомандующему силами Балтийского моря.

Сперва новому командующему были подчинены малые крейсера «Augsburg» и «Magdeburg» и три миноносца: «V.25», «V.26», «V.186». Эти корабли должны были использовать в качестве баз Пиллау, Данциг-Нойфарвассер и Свинемюнде. Но они оставались в подчинении Беринга только для выполнения боевых задач, во всем остальном оставались в прежнем подчинении.

Во второй половине августа произошли различные изменения и в силах Главнокомандующего. 14 августа был сдан в эксплуатацию пароход "Prinz Sigismund" в качестве четвертого минного заградителя. 24 августа "Deutschland" был отправлен в Северное море и заменён на пароход "Rügen". 11 августа учебный крейсер "Freya" был признан не годным к войне из-за износа и поэтому 26 августа по просьбе главкома был заменен на броненосный крейсер "Friedrich Karl", так что отныне у гросс-адмирала был мощный, хотя и устаревший корабль.

23 августа «Augsburg» поднял флаг контр-адмирала Беринга. Беринг получил устное распоряжение принца Генриха провести рейд и 24 августа 1914 г. отдал приказ выполнить разведку российских сил во входе в Финский залив. Общие принципы были изложены в меморандуме принца Генриха "Точки зрения на ведение боевых действий в Балтийском море" от 19 августа. В основном он содержал инструкции, данные ранее начальнику дивизии береговой обороны, и повторный приказ временно избегать действий против превосходящего противника, пока экипажи не будут полностью обучены. С другой стороны, все вражеские миноносцы и отдельно идущие «Новики», а также минные заградители должны были подвергаться энергичной атаке. Берингу были временно приданы также крейсер «Amazone», канонерка «Panther» и подводная лодка «U-3».

Это был первый случай, когда подводная лодка должна была принять участие в боевых действиях на Балтике. Принц Генрих не упустил возможности лично попрощаться с командиром и экипажем «U-3» перед выходом в море. К сожалению, лодка под командованием капитан-лейтенанта Макса Валентинера была устаревшего типа и передана соединению только потому, что больше не могла использоваться для боевых действий в Северном море. Буксировка от Киля до входа в залив была необходима для того, чтобы иметь возможность полностью использовать дальность хода лодки и не слишком сильно заранее напрягать личный состав в походе протяженностью 600 морских миль.

24 августа в 6 часов утра «Augsburg» вышел из Киля. Патрулирующие у Готланда крейсер «Amazone» и миноносец «T.94» 25 августа в 7 часов утра получили приказ идти к точке рандеву в 15 милях к северо-западу от маяка Хоборг на южной оконечности острова. Такой же приказ получили «Magdeburg», «V.25», «V.26» и «V.186», находившиеся в Данциге. «Panther» уже покинула Киль 23 августа в 20 часов с «U-3» на буксире и должна быть на вышеупомянутом сборочном пункте 25 августа в 12 часов дня.

Соединение собралось в назначенном пункте 25 августа в 7:15 утра, кроме "V.25", который все еще грузил припасы на верфи в Данциге, и должен был присоединиться к отряду позже. На собрании командиров адмирал сообщил о своем намерении действовать агрессивно, но в соответствии с приказом главнокомандующего и его меморандумом. Задачей было активно показать немецкий флаг в восточной части Балтийского моря, для чего в ночь на 26 августа атаковать сторожевые корабли в районе центральной минно-артиллерийской позиции. «Если не будем рисковать, то нечего надеяться на успех» - этими словами Беринг резюмировал свои соображения.

Адмирал отпустил «Panther» в Киль и приказал буксировать «U-3» крейсеру «Amazone», держась вне поля зрения противника, нейтральных кораблей и побережья до точки в 40 милях юго-востоку от Дагерорта, куда надлежало прибыть к 8 утра 26 августа. Для дальнейшей буксировки лодки в залив адмирал намеревался использовать «Augsburg». По радиотелеграфу на сборный пункт у Хоборга был вызван из Пиллау угольщик «Oberpräsident Delbrück», чтобы обеспечить при необходимости бункеровку кораблей отряда в море и таким образом избежать длительного пребывания в Данциге. Устаревший миноносец «T.94» должен был оставаться при нём для охраны, а также в качестве радиопередатчика, поскольку пароход не был оборудован радиосвязью.

В 8.30 «Augsburg», «Magdeburg», «V.26» и «V.186» начали марш к Финскому заливу через Богшер 20-узловым ходом. Несмотря на высокое потребление угля, большая скорость была выбрана, чтобы успеть провести операцию в ночь с 25 на 26 августа, поскольку, ввиду отличной шпионской службы россиян, отсрочка сделала бы перспективу неожиданного появления в Финском заливе сомнительной.

Адмирал считал, что обход через Богшер необходим, чтобы иметь безопасную отправную точку для прорыва. Теперь это было необходимо также из-за собственного заграждения, ограничивающего вход в Финский залив. Дагерорт или любой другой пункт на российских островах в качестве отправной точки не подходил из-за наличия там российских наблюдательных станций. На основании полученных разведданных адмирал предполагал, что маяк на Богшере был разрушен самими русскими, и что предполагаемая там наблюдательная станция также была брошена. Это предположение было неверным.

Контр-адмирал Беринг издал следующий приказ:
1. Сообщения о линии патруля вражеских миноносцев, вероятно, примерно на линии Бенгскер-Тахкона. По всей видимости, за ним держатся группы поддержки, состоящие из крейсеров. Линейные корабли противника ночью стоят на якоре у Свеаборга (Гельсингфорс) или к западу от Наргона.
2. Днем 25 августа я намерен держаться на Богшер, насколько это возможно, вне поля зрения противника, а оттуда в ночь с 25 на 26 августа войти в Финский залив.
3. Начало наступления в 18.00. Скорость 15 узлов. С 21:00 без дыма. Прорыв, если возможно, незаметно через северное крыло линии русских патрулей и севернее нашего минного заграждения.
4. Крейсера и миноносцы предназначены для торпедной атаки обнаруженных кораблей противника.
5. 26 августа около 1.45 разворот назад, скорость 18 узлов. В 2.30 или по сигналу расходимся для прорыва: «Магдебург» южнее, «Аугсбург» севернее нашего минного заграждения.
6. На обратном марше: на рассвете и после него выслеживать и уничтожать вражеские миноносцы, которые появятся в зоне видимости. Нарушить линию вражеских миноносцев.
7. Пункт сбора утром 26 августа в пределах 40 миль от Дагерорта. Ожидается, что к 8:00 там уже будут «Амазоне» и «U-3». В плохую погоду вероятна задержка.
8. В случае тумана - продолжить операцию самостоятельно или следовать специальному приказу по радио.

Уже на подходе к Финскому заливу во второй половине дня адмирал отказался от намерения идти через Богшер, так, как посчитал, что благодаря совершенным астронавигационным приборам безопасного выход в заданную точку возможен и без наблюдения суши, и, как показала последующая навигация, штурман соединения корветтен-капитан Отто фон Камеке со штурманом флагмана капитан-лейтнантом Шмейдлером отлично справлялись с задачей на протяжении всего похода.

Когда в 16.30 корабли находились между Готска-Сандё и Богшером, море было очень спокойным, слегка туманным, в начале прорыва в Финский залив в 21 час уже был туман пятнами. Поскольку соединение не нуждалось в береговых ориентирах, он не мешал кораблям и только способствовал незаметному прохождению линии патрулей и дальнейшему продвижению на восток.

«Magdeburg», а за ним «V.26», шли в кильватер флагману. Первоначально они держали дистанцию около 800 м, чтобы избежать подрыва на мине, даже если флагманский корабль подорвется, но, так, как к вечеру погода становилась все более и более туманной, после 20 часов сблизились до 400–500 м. Не смотря на это после 21 часа видимость ухудшилась настолько, что «Magdeburg» всё-же потерял визуальный контакт с «Augsburg».

Имея в пределах видимости только «V.186», адмирал Беринг спокойно продолжал идти заданным курсом на прежней скорости. Ожидание «Magdeburg» в тумане не входило в его расчёты, потому что изменение скорости и курса ухудшило-бы точность навигации, а также существовал риск столкновения и вероятность перепутать немецкий корабль с противником. Время от времени местонахождение флагмана сообщалось на «Magdeburg» по радио.

Командир «Magdeburg» корветтен-капитан Хабенихт в соответствии с первоначальным приказом продолжал идти в тумане 15-узловых ходом, а в остальном следовал радиотелеграфным указаниям курса флагмана. В 23 часа, после того, как заграждение «Deutschland» было обойдено с севера, туман стал настолько густым, что на бак пришлось послать офицера в качестве наблюдателя. Пройдя барьер адмирал Беринг направился на юго-восток, к острову Оденсхольм и дал соответствующее радио на «Magdeburg».

Хабенихт немедленно свернул на тот же курс, но около 20 минут держался чуть правее, чтобы компенсировать расстояние, на которое за 7 минут корабль сместился на восток, и таким образом выйти на предполагаемый курс флагмана. Этот курс вел прямо к северной оконечности острова Оденсхольм. В любом случае командир хотел в 00:30 самостоятельно сменить курс на восток, даже если-бы не было сигнала с «Augsburg». 26 августа незадолго до 00:30 замер глубины дал 34 метра, в то время как два предпоследних замера были 58 и 43 метра. Эти данные ясно указывали на опасное приближение корабля к северной оконечности Оденсхольма и должны были привести к немедленному повороту на левый борт.

В 00.16 адмирал изменил курс «Augsburg» на восточный, чтобы избежать встречи с крейсерами противника, которые, согласно доступной информации, находились между Оденсхольмом и Пакерортом и можно было в любой момент ожидать их внезапного появления в густом тумане, и отправил соответствующую радиограмму на «Magdeburg». В 00:30 командир последнего получил из радиорубки сообщение, что поступил сигнал с «Augsburg». Вопреки своему намерению повернуть в 00:30, Хабенихт ожидал расшифровки этого сигнала до 00:34 м. Он гласил: «00:16 курс SO1/2O». Теперь руль направления был немедленно повернут влево на 15 градусов, но в 00:37 «Magdeburg» на 15 узлах пять или шесть раз сильно ударился о дно и застрял на камнях.

В 1:30 утра 26 августа адмирал получил радиосообщение с «Magdeburg»: «Сел на мель по курсу SОО». Из дальнейших сигналов он узнал, что крейсер застрял на северной оконечности Оденсхольма идя на скорости 15 узлов, двойное дно дало течь, и было мало шансов освободить корабль без посторонней помощи.

Поскольку можно было предположить, что при «Magdeburg» находился «V.26», спасение экипажа крейсера казалось адмиралу Берингу обеспеченным, поэтому он продолжил поход на восток, в надежде, что он все еще может встретить подходящего противника. «Magdeburg» получил приказ уничтожить сигнальную станцию Кюфтенф на Оденсхольме чтобы задержать обнаружение русскими посадки на мель, если необходимо, высадив десантный корпус.

«Augsburg» так никого и не встретил. Как выяснилось позже, из-за того-же тумана русские дозорные крейсера «Богатырь» и «Паллада» ушли в Балтийский порт, а дозорный дивизион эсминцев отстаивался на Лапвикском рейде. В 1:48 адмирал повернул назад тем же курсом, но не рискнув ночью в тумане идти к «Magdeburg», что-бы самому не оказаться на камнях, решил дождаться утра. Во второй половине ночи «Augsburg» вышел из Финского залива к северу от заграждения и в 5:10 в густом тумане стал на якорь на расстоянии 12 миль от Руссарё. В это время его эскортный миноносец «V.186» сообщил об отказе турбины и, предварительно получив 4 тонны питательной воды, был отправлен в Данциг.

Командование русского флота узнало о происходящем в 2 часа ночи от сигнального поста на острове Оденсхольм. Первоначально было сообщено о появлении у побережья корабля, странных шумах и выкриках на немецком языке. Было ясно, что на одном из германских кораблей случилось происшествие, но, что это за корабль, оставалось неясным. Командующий русским флотом незамедлительно начал действовать. Из Ревеля вышли два миноносца службы связи "Лейтенант Бураков" и "Рьяный", из базы Ханко - дивизион эсминцев, а из Балтийского порта – крейсера "Богатырь" и "Паллада".

Для командира «Magdeburg» ситуация была безвыходной. Недалеко от берега противника, у сигнальной станции, которая могла немедленно вызвать российские корабли, шансы освободить корабль с самого начала были невелики, помощи было ждать не от куда - контакт с «V.26» потеряли, когда «Magdeburg» изменил курс, но тот, как и флагман тоже не прекратил операцию, и в течение всей ночи следовал практически на параллельных курсах с адмиралом, только на некотором удалении от него. Тем не менее, командир и первый помощник капитан-лейтенант Дольберг предприняли все попытки вырваться на свободу.

«Magdeburg» стоял на камнях с лёгким креном на левый борт. Двойное дно носового отсека было разорвано и залито водой. Все попытки освободить корабль путем использования машин не увенчались успехом. Даже после того, как на корму были перемещены 160 баков с припасами и срезаны оба якоря с цепями, новая попытка дать машинам полный назад также оказалась безуспешной. Около 1.30 утра корабль обстреляли с суши из винтовок, с «Magdeburg» ответили из пулемета. Через десять минут перестрелка затихла.

Поскольку командиру стало ясно, что он уже обнаружен русскими, были удалены и выброшены за борт все съемные предметы. В результате напряженной работы с корабля была снята большая часть боеприпасов, все незакрепленные железные детали, стальные канаты, минные ограждения, двери водонепроницаемых отсеков и даже боевой рубки, и снова корабль с машинами на полную мощность ни в малейшей степени не сдвинулся с места.

Между тем в 8 утра стало светлее, так что можно было видеть камни и морское дно по обе стороны от корабля. Около 8.30 утра наконец из тумана появился «V.26»: капитан-лейтенант барон Рёдер фон Дирсбург сумел в тумане добраться до места посадки на мель. Немедленно были предприняты попытки буксировки миноносцем, но все они провалились. Тем временем светало и на расстоянии от 300 до 350 метров можно было увидеть российскую сигнальную станцию и маяк Оденсхольм. В маяк было выпущено 120 снарядов с правого борта, он был полностью разрушен и подожжен сигнальный домик, но радиостанция не пострадала, поэтому русские продолжали передавать информацию в штаб.

Все попытки освободить корабль не увенчались успехом и около 9 часов утра эфир уже был заполнен русскими радиопереговорами, что однозначно указывало на скорое появление кораблей противника. Поэтому корветтен-капитан Хабенихт решил эвакуировать и взорвать корабль, чтобы не дать ему попасть в руки врага. Когда в 9.10 утра он отдал приказ взорвать заложенные в носу и корме гильзы со взрывчаткой, с мостика «Magdeburg» уже были видны появившиеся из тумана русские корабли. Старший офицер построил экипаж на квартердеке и приказал: «Всем за борт, лодки на воду».

«V.26» хотел пришвартоваться, чтобы принять экипаж, но из-за прыгавших за борт «магдебургцев» это стало невозможно. Чуть позже, несмотря на ожидаемые в любой момент взрывы зарядов, он смог подойти к крейсеру и начал снимать всё еще оставшихся на борту. В этот момент взорвался заряд в носу «Magdeburg». Носовая часть до второй дымовой трубы была полностью разрушена. Заряды в кормовой части корабля не сработали. Капитан-лейтенант барон Рёдер фон Дирсбург снял большинство людей, которые все еще находились на борту и подобрал нескольких человек с воды. Командир «Magdeburg» и его адъютант оберлейтенант цур Зее Бендер отказались покинуть корабль.

В этот момент на левом траверсе «Magdeburg» снова показались русские корабли. Крейсер или эсминец с тремя трубами вышел из тумана на расстоянии примерно 2-2,5 км и был первоначально принят за «Аугсбург». Командир миноносца «V.26» немедленно приказал приготовить орудия к бою. О торпедных аппаратах в этот момент речь не шла, потому что из-за плотно стоящих на верхней палубе членов экипажа севшего на мель крейсера они не могли быть быстро повёрнуты. По форме и цвету корабли, несомненно, были русскими, поэтому Дирсбург незамедлительно открыл по ним беглый огонь из своих трех 8,8-см пушек.

Русскими кораблями были крейсера "Богатырь" и "Паллада", которые сразу открыли огонь по «Magdeburg». В это же время миноносец "Лейтенант Бураков" по ошибке атаковал свои крейсера. Торпеды прошли около борта "Паллады", которая, в свою очередь, открыла стрельбу по эсминцу. Вскоре русские моряки разобрались в обстановке и все вместе обрушили огонь на «Magdeburg» и «V.26».

Из книги Больных А.Г. "Морские битвы Первой мировой: Трагедия ошибок." (даты в "старом" (юлианском) стиле)

В туманном море происходило какое-то движение. Ещё вечером 11 августа радиоразведка Балтийского флота обнаружила резкое усиление неприятельского радиотелеграфирования. Судя по всему, немцы рыскали где-то рядом, но из-за тумана оставались неуловимыми.

Вечером 12 августа было получено донесение береговых постов Такхона и Гапсаль, что они слышат радиотелеграфную работу двух германских кораблей в непосредственной близости от себя.

И наконец около 1 часа 40 минут службой связи была получена радиотелеграмма, что около маяка Оденсхольм (ныне остров Осмуссара) стало на мель какое-то судно, разговор слышен на немецком языке, расстояние до судна всего два кабельтовых от берега. К нашему счастью, пост наблюдения на острове был соединён с материком подводным кабелем, а потому информация шла оттуда непрерывно.

В 2 часа 10 минут новая телефонограмма «С норда подошло второе судно, слышны команда короткими свистками и разговор на немецком языке». Чуть позже — очередное сообщение: «Неприятель спустил шлюпки, вероятно, для промера. Пост открыл ружейный огонь, на что с корабля ответили из пулемёта. Густой туман не позволяет ничего видеть, слышно, как с судна вытравливают канат, бросают за борт тяжести».

Оба донесения начальник службы связи, капитан 1-го ранга Непенин тут же доложил командующему флотом. Картина была пока ещё не слишком понятной, но очевидным было то, что немцы заняты какими-то делами у Оденсхольма, небольшого скалистого островка в южной части входа в Финский залив.

Командующий Балтийским флотом, адмирал Эссен, раскатав на штурманском столе флагманского крейсера «Рюрик» карту, торопливо давал указания:

— Из Ревеля немедленно выслать два миноносца с начальником Приморского фронта, а из Лапвика — дивизион эсминцев. У немцев явно случилось что-то непредвиденное, и мы обязательно должны воспользоваться этим! Как обстановка с дозорными крейсерами?

— Крейсера не могут сняться с якоря тотчас же, туман настолько густой, что с переднего мостика нельзя разглядеть задний! — доложил флаг-капитан Колчак.

— На «Богатырь» и «Паллада» дать радио: как только позволит туман, идти к Оденсхольму!

До рассвета обстановка оставалась неясной. Но на рассвете, когда немного развиднелось, с берегового поста на маяке Оденсхольм удалось наконец-то разглядеть, что в полутора кабельтовых от маяка сидит на камнях четырёхтрубный крейсер. Рядом с крейсером пыхтел трубами миноносец, пытавшийся его стащить.

— Крейсерам идти к Оденсхольму! — тут же приказал Эссен.

В 7 часов 25 минут «Богатырь» и «Паллада» снялись с якоря. Вместе с ними рванул к маяку и дивизион эсминцев. Однако миноносцам не повезло. С большим трудом выйдя в тумане из шхер, они были вынуждены определять своё место только по глубинам, а потому, посчитав себя намного западнее Оденсхольма, чем были на самом деле, повернули на восток и потеряли много времени в поисках неприятеля.

Из воспоминаний капитана 1-го ранга Графа:

«Известие о катастрофе «Магдебурга» было получено от наблюдательного поста на острове Оденсхольм, который сообщил начальнику службы связи, что явственно слышит доносящуюся со стороны моря немецкую речь, но, в чём дело, из-за густого тумана разобрать не в состоянии. По его предположению, на камни выскочил какой-то неприятельский корабль. Это известие было немедленно передано в штаб флота, который решил сейчас же послать к Оденсхольму 6-й дивизион миноносцев. Кроме того, туда же с миноносцами «Лейтенант Бураков» и «Рьяный» должен был выйти начальник службы связи, капитан 1-го ранга Непенин. Когда Непенин выходил в море, то ему из штаба сообщили, что в море наших судов нет и что дивизион выйдет несколько позже. Как-то случилось, что была допущена крупная ошибка: забыли предупредить, что на меридиане Дагерорта держатся крейсера «Богатырь» и «Паллада». Таким образом, на «Лейтенанте Буракове» были убеждены, что из своих судов никого в море встретить нельзя. Это едва не повлекло за собой трагические последствия. В море продолжал держаться густой туман. Миноносцы с трудом миновали рейдовые заграждения и, благополучно выйдя в море, дали полный ход».

Немного позднее было получено донесение поста Такхоны о присутствии в его районе ещё одного неприятельского крейсера. Эссен отреагировал на это сообщение немедленной посылкой ещё двух дивизионов миноносцев, крейсеров «Олег» и «Россия». А затем и сам поспешил к месту событий на «Рюрике».

Выйдя из гавани и обрезая корму стоявшего на пути «Рюрика», миноносцы, по морскому обычаю, уменьшали ход. По юту «Рюрика» в возбуждении расхаживал адмирал Эссен. Видя, что миноносцы уменьшают ход, он крикнул в рупор:

— Давайте самый полный ход, идите в атаку на подходящие германские корабли!

Крейсера «Богатырь» и «Паллада», тем временем шли к Оденсхольму в густом тумане. Следуя рядом, друг друга они не наблюдали. Шедшая уступом вправо «Паллада» должна была ориентироваться лишь по едва различимой струе «Богатыря». Штурманы кораблей были мокрыми от напряжения, но крейсера шли, как по нитке. Вот где сказались годы тренировок, которые устраивал своим подчинённым Эссен, гоняя их в шхерах и между отмелей на полных ходах!

В 9 часов 50 минут, находясь в пяти милях на норд-ост от Оденсхольма, «Богатырь» застопорил машины, опасаясь подходить к острову, чтобы не подвергнуться атаке своих же миноносцев и самому не обознаться. Надо было разобраться в обстановке.

В 10 часов 20 минут с зюйд-веста раздались частые орудийные залпы. Предположив, что стрельба идёт по нашим миноносцам, крейсера легли на курс 217° и дали средний ход, чтобы оказать им поддержку. Как выяснилось потом, это стрелял по береговому посту и маяку немецкий крейсер. Маяк был серьёзно повреждён, все деревянные строения разрушены и сгорели. Но радиостанция каким-то чудом осталась цела, и матросы-наблюдатели продолжали передавать информацию, несмотря на рвущиеся снаряды.

Через четверть часа стрельба прекратилась. Немцы, по-видимому, решили, что с береговым постом уже покончено.

Между тем наши крейсера продолжали осторожно двигаться к острову, измеряя глубины по лоту. В 10 часов 58 минут туман несколько рассеялся, и слева по носу сразу же открылся маяк Оденсхольм, около которого был отчётливо виден четырёхтрубный крейсер, который упорно старался стянуть с мели миноносец. Крейсер был классифицирован как лёгкий германский крейсер типа «Магдебург». А так как из четырёх крейсеров этого типа на Балтике у немцев действовал именно головной «Магдебург», то, судя по всему, на камнях Оденсхольма сидел именно он.

Опознав немецкий крейсер, «Богатырь» немедленно открыл по нему огонь. Во время боя туман сгустился настолько, что наводить орудия по прицелам было невозможно и комендорам приходилось стрелять просто по направлению противника. Основной огонь «Богатырь» сосредоточил по крейсеру, не забывая, впрочем, и о миноносце.

На огонь «Богатыря» неприятель отвечал частым огнём. Но из-за тумана немецкие снаряды ложились с недолётами и перелётами. Корректировать свою стрельбу было невозможно, так как нельзя было даже разобрать, какой из тёмных силуэтов — маяк, а какой — германский крейсер.

После одного из залпов «Богатыря» на полубаке неприятельского крейсера взвился клуб белого дыма и повалил пар. Одновременно миноносец отдал буксир и дал полный ход. Огонь «Богатыря» был сразу же перенесён на уходящий миноносец, но причинить ему вред не удалось — он почти сразу скрылся в тумане.

«Паллада» открыла огонь несколько позднее «Богатыря». Неприятельские снаряды ложились довольно близко от крейсера. Туман поднимался всё выше, и с мостика ничего не было видно. Тогда старший офицер «Паллады», капитан 2-го ранга Романов спустился на срез шестидюймовых орудий, чтобы лучше рассмотреть находившиеся подле «Магдебурга» неприятельские суда. По его словам, отряд состоял из крейсера и двух миноносцев. Крейсер шёл полным ходом, имея перед форштевнем большой бурун; в кормовой части было видно пламя.

Крейсер и миноносцы увидели и другие офицеры «Паллады», не находившиеся на мостике; при этом некоторые заметили уходивший крейсер и при нём только один миноносец.

В 11 часов 8 минут неприятельские корабли скрылись в тумане и «Паллада» прекратила огонь.

В 11 часов 10 минут внезапно вынырнувший из тумана немецкий миноносец выпустил по «Богатырю» две самодвижущиеся мины. «Богатырь» немедленно положил руль право на борт, чтобы уклониться. Мины прошли рядом с бортом. В это же время «Паллада» вступила «Богатырю» в кильватер.

Вскоре по «Богатырю» была выпущена третья мина. Снова повернув вправо, «Богатырь» открыл огонь с левого борта, но тотчас его прекратил — неприятель больше не отвечал.

Из хроники событий:

«В 11 часов 40 минут по носу открылись два миноносца, шедших полным ходом на крейсера. По донесениям крейсеров, головной выпустил мину, крейсера открыли огонь по миноносцам, но после четырёх залпов заметили, что миноносцы наши, и прекратили огонь. По донесениям миноносцев, оказавшихся «Лейтенантом Бураковым» и «Рьяным», крейсера открыли огонь первыми, после чего «Бураков» выпустил две мины, не распознав наших судов. К счастью, ни в тех, ни в других попаданий не было: крейсера стреляли на циркуляции».

Из мемуаров «На «Новике»» капитана 1-го ранга Графа:

«Продолжая идти, миноносцы в тумане не могли открыть островов, но по времени заметили, что они должны были его уже пройти. Поэтому пришлось повернуть обратно и взять курс в пролив между островом и материком. В этот момент вокруг них стали ложиться снаряды. Из-за сильного тумана даже нельзя было разобрать, с какой стороны стреляют. Скоро им удалось выйти из-под обстрела, и почти в тот же момент стрельба прекратилась, а через несколько минут опять началась, с ещё большей силой. По звуку выстрелов можно было определить, что это стреляет крупная артиллерия, и так как раньше сообщалось, что выскочивший на камни крейсер четырёхтрубный, то стали предполагать, что это крейсер «Роон»».

Между тем миноносцы повернули и пошли вдоль восточного берега острова. К этому времени туман стал понемногу рассеиваться, и первое, что бросилось в глаза, было огромное пламя. Оно поднималось от горящих построек вокруг маяка, зажжённых снарядами неприятельского крейсера. Потом стал виден и сам крейсер. Его носовая часть была взорвана и совершенно отделена от остального корпуса, и вид был самый печальный, но тем не менее крейсер продолжал отстреливаться. Тогда на «Буракове» приготовились к минной атаке. Но вдруг по носу открылись силуэты двух больших кораблей. Было решено атаковать их, а не крейсер, который сидел на камнях прочно и уже никуда не мог уйти.

Разобрать, что это были за корабли, из-за тумана было невозможно. Зная же по сообщению штаба, что в море своих кораблей нет, можно было с полным основанием считать их неприятельскими. Не желая упускать удобный момент, когда передний из них приблизился на прицел, по нему была выпущена мина… Но корабли круто повернули, и на миноносце увидели, что это крейсера «Богатырь» и «Паллада». К счастью, «Богатырь» заметил шедшую мину и увернулся. «Паллада» же, не разобрав, что это за миноносцы, открыла огонь, и один её восьмидюймовый снаряд упал так близко от «Буракова», что всех стоявших на палубе окатило водой. Разобравшись, что крейсера эти наши, миноносцы сделали опознавательные сигналы и, когда «Паллада», дав ещё два-три залпа, прекратила огонь, подошли к «Богатырю».

Между тем миноносец «Лейтенант Бураков» подошёл к «Богатырю», и их командиры высказали друг другу всё, что думают по поводу произошедшего недоразумения. На мостике «Буракова» — капитан 1-го ранга Непенин. Командир «Богатыря» сообщил ему, что неприятель больше не отвечает. После этого Непенин принял решение подойти к сидящему на камнях крейсеру, чтобы узнать, в чём там дело. Было решено: если тот откроет огонь, тогда наши крейсера снова начнут его обстреливать.

С развёрнутыми торпедными аппаратами и готовыми к открытию огня пушками «Бураков» устремился к германскому крейсеру. Тот продолжал стоять под флагом, и все его орудия были наведены на миноносец. Казалось, что крейсер вот-вот откроет огонь. Но немцы почему-то не стреляли.

Тогда начальник службы связи Непенин приказал спустить вельбот и послал на нём к крейсеру лейтенанта Гамильтона (известного на Балтийском флоте под шутливой кличкой Леди — в честь небезызвестной леди Гамильтон) с сигнальщиком и гребцами, вооружёнными винтовками. Когда вельбот подошёл к борту, Гамильтон заметил, что за бортом висит штормтрап, по которому лейтенант и взобрался на крейсер. При этом он прочитал и название корабля: «Магдебург». Так вот кто стал пленником Оденсхольма! Поравнявшись с палубой, Гамильтон увидел, что к нему бегут шесть немецких матросов. Не зная их намерений, он выхватил револьвер и вылез на палубу, готовый дорого отдать свою жизнь…

Из воспоминаний капитана 1-го ранга Графа, которые он писал по рассказу Михаила Гамильтона:

«Все матросы были безоружны, их лица не носили характера угрозы, так что револьвер оказался ненужным. Не владея хорошо немецким языком, лейтенант Гамильтон спросил обступивших его матросов, не говорит ли кто-нибудь из них на другом языке. Тогда вперёд выступил кондуктор и заговорил на отличном французском языке.

Кондуктор рассказал, что их крейсер выскочил на остров ночью при полном тумане. Сначала он пытался сам сняться, но из этого ничего не вышло. Тогда был вызван миноносец, но и он не мог помочь. В это время подошли русские крейсера, и начался бой. Убедившись, что вести его не имеет смысла, миноносец принял 220 человек команды и ушёл. Затем из оставшихся ещё 45 человек спаслись вплавь на остров, и только шесть человек остались на крейсере. Когда кондуктор закончил свой рассказ, лейтенант Гамильтон указал ему на кормовой флаг и объяснил, что хочет его спустить и поднять русский. На это тот ответил, что бой окончен и дальнейшие действия зависят уже от русских. Тогда лейтенант Гамильтон с сигнальщиком и немецкими матросами отправился на кормовой мостик. Там вместе с сигнальщиком они спустили германский флаг, но никак не могли его отвязать — фалы сильно намокли. Видя это, один из немцев сбегал на палубу и принёс нож, которым фалы были перерезаны, и тогда подняли Андреевский флаг.

После этого немецким матросам было приказано сесть в вельбот, но тут они сообщили, что на крейсере находится командир корабля. Тотчас же лейтенант Гамильтон послал одного из матросов доложить ему о себе. Войдя к командиру и представившись, он заговорил по-французски, но командир не понял его, не понял он также и английского языка. Тогда лейтенант Гамильтон стал придумывать, как бы яснее и вежливее выразиться по-немецки, и, собрав все свои познания, сказал: «Wollen Sie nach Torpedo gehen?» — и для большей ясности показал рукой в направлении стоявшего на якоре «Буракова». Командир слегка улыбнулся на это приглашение и ответил, что, хотя ему этого и не особенно хочется, делать нечего. Он только просил разрешения захватить кое-какие вещи. На это, конечно, последовал утвердительный ответ. Но командир был так расстроен, что, обойдя каюту, только машинально выдвинул ящик стола, потом его сейчас же задвинул и сказал, что он готов. Выходя из каюты, он снял висевший на стене кортик и передал его лейтенанту Гамильтону. Но тот вернул его, сказав, что, пока командир на своём корабле, он не считает себя вправе его обезоружить, и просил его оставить кортик при себе. Это очень тронуло командира, и он крепко пожал ему руку.

После этого все уселись в вельбот и скоро подошли к «Буракову». У трапа командир «Магдебурга» был встречен самим начальником службы связи и командиром миноносца. Поднявшись по трапу, он первым делом передал своё оружие Непенину. Тем временем вельбот с «Рьяного» перевозил пленных с острова Оденсхольм. В числе их оказались ещё два офицера, которые были совершенно мокрыми, в одних брюках и рубашке, так как после сдачи крейсера спасались вплавь на остров. Они просили разрешения съездить на «Магдебург», чтобы взять некоторые вещи, что им и было дозволено сделать».

Отметим, что в описаниях прибытия Гамильтона на «Магдебург» имеются существенные противоречия. Если капитан 1-го ранга Граф в своих воспоминаниях говорит минимум как о шести матросах и кондукторе, то в документах Морской исторической комиссии говорится следующее: «Посланному на крейсер офицеру с миноносца командир «Магдебург» передал свой кортик. Кроме него, на корабле остались лишь два матроса. Остальные либо переправились вплавь на остров Оденсхольм, либо были ночью сняты судами, подходившими к «Магдебургу»».

Всего на крейсере и на острове, помимо командира, были взяты в плен два обер-офицера и 54 матроса. На крейсере «Магдебург» был поднят Андреевский флаг.

В это время к Оденсхольму подходил начальник Минной дивизии с особым полудивизионом и 1-м дивизионом эсминцев. Туман рассеялся окончательно.

В 11 часов 55 минут было получено донесение с Дагерорта, что береговой пост видит в восьми милях ещё один германский крейсер, идущий на норд-ост. Начали поступать немецкие радиотелеграммы волною, одинаковой с «Богатырем»: сыпались без смысла неясные знаки, позывные наших судов и тому подобное. Легко было отличить, что работала неприятельская станция. Полудивизион и 1-й дивизион немедленно пошли к Такхоне и Дагерорту, чтобы перехватить неприятельский миноносец с командой, снятой с «Магдебурга», и атаковать второй крейсер, незаметно подходивший к Оденсхольму.

В 13 часов 24 минуты были получены радио с Такхоны: «Неприятельский крейсер в квадрате № 43 (в 10 милях от Дагерорта) курс ост»; а в 13 часов 25 минут — от Нижнего Дагерорта — «Вижу неприятельский миноносец в квадрате № 60 курс 60°». Как выяснилось впоследствии, это была запоздалая информация.

В 15 часов 5 минут миноносцы подошли к маяку Такхона. Узнав, что неприятельских судов с поста более не видели, они пошли полным ходом к Дагерорту, пройдя в густом тумане южнее банки Некмангрунд. В 17 часов эсминцы подошли вплотную к наблюдательному посту Нижний Дагерорт, который благодаря несколько рассеявшемуся туману удалось вызвать по семафору.

С поста сообщили, что, кроме миноносца, виденного утром, никаких неприятельских судов замечено не было. В это время туман сгустился вновь. Полудивизион и 1-й дивизион повернули обратно на Оденсхольм. Помимо них, восточнее в море находились на случай поддержки 6-й и 4-й дивизионы эсминцев. На ночь все миноносцы остались в дозоре в устье Финского залива.

Тем временем у самого острова туман окончательно рассеялся, и нашим морякам открылась полная картина происшедшего.

Из мемуаров капитана 1-го ранга Графа:

«Ещё так недавно блестящий крейсер теперь представлял собой печальную картину. От взрыва патронного погреба носовая часть до фок-мачты была почти оторвана и представляла собой груду железа. Первой трубы и фок-мачты не было: они также были снесены взрывом. Нашими снарядами было оторвано дуло одного орудия, сорвана телеграфная сеть, и в дымовых трубах было видно много осколков. «Магдебург» сидел на мели приблизительно до командирского мостика, но вся кормовая часть была на чистой воде и в полной исправности. Все механизмы были целы, так что даже при последующих работах по его снятию на нём можно было без всякого ремонта развести пары и его же помпами выкачивать воду. Внутренние помещения и верхняя палуба находились в хаотическом состоянии — были завалены гильзами, патронами, пулемётами, винтовками, койками, офицерскими и матросскими вещами и другими предметами. Как объясняли офицеры, это всё было приготовлено для перегрузки на миноносец, чему помешали наши крейсера. Катастрофа с «Магдебургом» произошла так внезапно, что в кают-компании на столе остались даже тарелки с недоеденными кушаньями и недопитая бутылка пива».

Из воспоминаний ещё одного участника событий:

«Наутро полудивизион подошёл к Оденсхольму. Было разрешено осмотреть крейсер. Тяжёлое впечатление оставило по себе это посещение… На фотографиях видно, как сильно крейсер пострадал от взрыва. Отсек над первой группой котлов представлял собой сплошную груду обломков. Передняя переборка первой кочегарки совершенно уничтожена, кормовая, по-видимому, сильно повреждена. Вся носовая часть была оторвана, в ней всё ещё продолжался пожар. Кормовая почти не повреждена. Кожухи и дымовые трубы местами повреждены, местами пробиты осколками наших снарядов. Я обошёл помещения. Все части находились в полной боевой готовности, шланги вооружены, люки и горловины задраены. По исключительной чистоте и исправности, в которой содержался крейсер, несмотря на военное время, видно было, с какой заботой личный состав относился к своему кораблю.

На корабле ещё видны были следы жизни, на столе командира стоял его нетронутый ужин. Между прочим, в одной из кают лежало расшифрованное радио: «Инженер» из Ревеля доносит, что главное заграждение русских поставлено между Ревелем и Гельсингфорсом».

Показания пленных дали следующую картину: целью настоящего крейсерства было вызвать русские суда на преследование, а затем навести их на поставленное ранее немцами минное заграждение в устье Финского залива.

10 августа «Магдебург» был в Мемеле, где производилась починка кладки одного из котлов. В ночь на 11-е он вышел из Мемеля и на следующий день произвёл поблизости учебную стрельбу. Выйдя в море, он 12 августа около Готланда соединился с «Аугсбургом», «Амазоне» и четырьмя миноносцами. Общее командование эскадрой осуществлял контр-адмирал Беринг.

Командир «Магдебурга» был в открытом море вызван к адмиралу на «Аугсбург», после чего оба крейсера и миноносцы V-25 и V-26 пошли на север, а «Амазоне» осталась между Готландом и русским берегом. «Аугсбург» и V-25 шли впереди, «Магдебург» и V-26 тем же курсом, но отдельно и сзади. Ход 15 узлов. К вечеру нашёл туман, но хода не уменьшали. Предполагалось дойти до меридиана Оденсхольма и потом повернуть обратно. Цель похода никому, кроме командира, не была известна.

В ночь на 13 августа отряд из двух лёгких крейсеров, «Аугсбург» и «Магдебург», под прикрытием миноносцев V-26 и V-186 под командованием младшего флагмана контр-адмирала Мишке приближался к острову Оденсхольм.

Ближе к девяти часам вечера отряд попал в зону сильного тумана. Дальнейшее определение местоположения кораблей было возможно только с помощью часов и лага. Поразительно, но немцы были настолько самонадеянны, что продолжали идти 15 узлами при ограниченной видимости. Увы, хвалёная немецкая пунктуальность их и подвела. Хоть счисление и велось предельно точно, а время хронометрировалось вплоть до секунд, но шифровальщик «Магдебурга» слишком долго расшифровывал полученную от Беринга радиограмму, а командир затем слишком долго принимал решение об изменении курса. «Магдебург» продолжал двигаться 15-узловым ходом прямо на камни Оденсхольма. Между тем радиограмма гласила: «В 0.16 лечь на курс 79».

Контр-адмирал Мишке, служивший до этого на Северном море, где уровень боевой подготовки был выше, чем на Балтике, не мог предположить, что на «Магдебурге» радиограмму будут расшифровывать целых 15 минут!

Задержка с расшифровкой радиограммы и принятием решения оказалась роковой. В 0 часов 37 минут крейсер «Магдебург» под командованием капитана 2-го ранга Хабенихта буквально вылетел на каменную гряду в полумиле на норд-норд-вест от маяка острова Оденсхольм.

Корабль сотрясли три удара, причём настолько сильных, что люди едва устояли на ногах. Три носовых отсека почти мгновенно залило водой до броневой палубы. В небольшом количестве вода проникала в носовую кочегарку, но течь удалось заделать. В междонных отделениях под кочегарками и машинами воды не было. Каменный клык пропорол днище крейсера, и «Магдебург» теперь сидел на нём, как жук на булавке.

Пытаясь сняться, немцы выбрасывали за борт патроны, уголь, тяжёлые запасные части — всё, что только можно было выбросить. Отдали якоря и вытравили за борт канаты. Спущенная для обмера глубины вокруг корабля шлюпка была обстреляна ружейным огнем. К восьми часам утра всё было выгружено. Подошедший миноносец V-26 пытался стянуть крейсер за корму, но безуспешно. Тогда командир приказал приготовить к взрыву минный погреб, где хранились зарядные отделения самодвижущихся мин. Началась перевозка команды на миноносец, державшийся за кормой. Когда большая часть команды была перевезена, туман стал рассеиваться. Вскоре показались два русских крейсера. Бикфордов шнур, протянутый к зарядным отделениям, был подожжён. Оставшимся на борту было приказано прыгать за борт и вплавь добираться до миноносца. На «Магдебурге» остался один командир. Под огнём русских крейсеров миноносец дал ход. Его струей были отброшены находившиеся в воде люди. Шлюпка миноносца и шлюпка с «Магдебурга» продолжали подбирать плававших. Таким образом, помимо командира и людей с «Магдебурга», были взяты в плен офицер и два матроса со шлюпки миноносца V-26.

Вскоре последовал взрыв минного погреба, носовая часть крейсера по фок-мачту и носовую кочегарку была оторвана и отвалилась.

Оставшиеся люди частью выбрались на крейсер, но большинство доплыли до берега, где они сразу сдались находившимся там матросам нашего берегового поста. Много тел немецких моряков впоследствии было обнаружено водолазами около «Магдебурга» и найдено выброшенными на берег.

«V.26», чтобы выйти из мелководья у острова Оденсхольм, должен был почти мгновенно повернуть на 12 румбов на юго-западный курс. При повороте он стал удобной целью для русских кораблей и был осыпан градом снарядов. Наконец, когда миноносец уже вышел на курс и дал полный ход в 30 узлов, один снаряд пролетел прямо над кормой и сбил за борт восемь человек. Также был сорван такелаж радиостанции, сделав её непригодной к использованию. Кроме того пришлось бросить шлюпку, подбирающую плавающих моряков с крейсера.

Вскоре после этого «V.26» получил прямое попадание в корму. Снаряд попал в правый борт чуть выше ватерлинии в офицерское отделение и там взорвался. Он полностью разрушил офицерскую столовую и две комнаты для вахтенных по правому борту, а также серьезно повредил каюту носильщиков и командирскую спальню по левому борту. Была пробита верхняя палуба, платформа над офицерской кладовой и переборка кормового машинного отделения. Все находившиеся в офицерской столовой, в основном тяжелораненые с «Magdeburg», были немедленно убиты, за исключением главного инженера «Magdeburg», штабного инженера Пауля Коха. Погиб штурман «Magdeburg» капитан-лейтенант Рейнхольд Кунау и врач-добровольец «V.26» Молкенбур, который был занят перевязкой раненых. В кормовом машинном отделении были разрушены паропроводы и облицовка конденсатора, выходящий пар не позволял персоналу оставаться в машинном отделении и левую турбину пришлось остановить. Скорость упала до 23 узлов, и, поскольку командир не знал, как долго с такой потерей пара он сможет поддерживать эту скорость, он отказался от намерения провести торпедную атаку и пошёл на запад.

Необъяснимым образом вражеские корабли его не преследовали, а остались позади и их можно было еще долго видеть, когда туман рассеялся. Огонь с обеих сторон был прекращен примерно на расстоянии 3,5-4 км, бой длился примерно 20 минут. «V.26» произвел в общей сложности 104 выстрела, наблюдал несколько попаданий по кораблям противника, в том числе большое черное облако дыма на трехтрубном эсминце, что указывало на попадание в готовые боеприпасы, и большое черное облако дыма на четырёхтрубном крейсере. Русские источники попадания не подтверждают. Потери немцев составили 15 убитых, столько же раненных. 75 человек пропали без вести, а 55 во главе с командиром попали в русский плен.

Все важнейшие документы сожгли ещё до момента взрыва «Magdeburg». Оставили только свод сигналов и шифры для переговоров с кораблями, помощи которых ожидали. Появление русских крейсеров принудило экипаж спешно покинуть корабль. Оставшиеся секретные книги в свинцовых переплетах согласно правилам выбросили за борт, что считалось вполне достаточным при большой глубине моря. Обследование как самого крейсера, так и места его аварии водолазами дало в руки русского командования исключительно ценные документы. Были найдены секретные шифры.

Захваченные материалы позволили овладеть методикой составления германских шифров. Несмотря на частую смену ключей и самих шифров, применявшихся в германском флоте, благодаря получению радиошифра и других материалов с крейсера "Magdeburg", все германские радиограммы в дальнейшем легко расшифровывались. Русское командование не только использовало полученные документы для обеспечения боевой деятельности Балтийского флота, но и поделилось ими с англичанами, которые также систематически использовали их для борьбы с германским флотом. Тот факт, что все радиопереговоры германского флота расшифровывались союзниками, долгое время оставался неизвестным германскому командованию.

В это время контр-адмирал Беринг на «Augsburg» счёл, что уже достаточно светло, чтобы можно было использовать в качестве ориентира высокий берег возле Тахконы на Даго, поэтому в 6:08 снялся с якоря и, хотя снова стало довольно туманно, направился значительно западнее барьера «Дойчланд» на юг, к мысу. Земли не было видно, но в 9.14 корабль был точно у Оденсхольма. При этом вдалеке в направлении «Magdeburg» послышался гром, который сначала приняли за грозу, а затем за стрельбу и взрывы. В 10.33 на этом курсе показался «V.26». Он передал на крейсер раненых, убитых и спасенных.

«Amazone» также шла в густом тумане к месту аварии. 26 августа в 3:47 утра она пошла к месту сбора и в 4.20 утра радировала отчет о своем местонахождении. Не получив приказа от флагмана, запросили, следует ли буксировать «U-3» к «Magdeburg», на что был ответ: «Здесь густой туман, если есть надёжные навигационные приборы, то да». К этому времени корветтен-капитан Хорн уже в течение двенадцати часов в пасмурную погоду и туман не производил никаких замеров, поэтому он направился к мысу Дагерорт, чтобы определить позицию. При постоянных замерах подошли настолько близко к берегу, что в 9.35 можно было разглядеть верхушку маяка Дагерорта. Отсюда на скорости 10 узлов крейсер вошёл в Финский залив между Некманнсгрундом и банкой Винкова и направился к Оденсхольму. В 11.45 в тумане показался флагман, а за ним «V.26». Необходимость идти далее отпала.

Корабли остановились, «Amazone» получила приказ передать буксировку «U-3» флагману, принять на борт раненых, мертвых и остальную часть экипажа «Magdeburg» и с повреждённым «V.26» вернуться в Данциг.

Таким образом адмирал Беринг, несмотря на туман, сумел перегруппировать свои силы и теперь он стоял перед выбором: на следующий день продолжить задуманную операцию с подводной лодкой или ввиду изменившихся обстоятельств отказаться от затеи. В течение 17 часов адмирал и командиры не спускались с мостика в тяжелейших условиях в густом тумане, их нервы во время ночных событий были на пределе, к чему дополнился мучительный образ миноносца, переполненного убитыми и ранеными. Экипажи крейсеров и миноносцев напряженно трудились на палубе и у топок более суток. Но о преждевременном отказе от предприятия, пока не все возможности были исчерпаны, для контр-адмирала Беринга не могло быть и речи.

Тем временем во второй половине дня прибыл прибыл из Данцига «V.25», а на «V.186» отремонтировали аварию с помощью бортовых средств и он снова вернулся к флагманскому кораблю. В 17:30 адмирал Беринг отправил «Amazone» и «V.26» в Данциг и в ночь на 27-е, меняя курс медленно двинулся в густом тумане на стартовую позицию к югу от Богшера.

26 августа принц Генрих получил получил первое радиосообщение от «Magdeburg», в котором ему сообщалось о необходимости немедленной помощи. Через несколько минут пришло идентичное сообщение от адмирала, в котором также говорилось, что, как только туман рассеялся, «Augsburg» попытается буксировать повреждённый крейсер. Главнокомандующий силами Балтийского моря счел необходимым немедленную отправку сильного отряда в Финский залив. Однако с самого начала ему было ясно, что, если «Magdeburg» не будет немедленно отбуксирован, в сложившейся ситуации шансов на спасение крейсера будет мало.

В любом случае он хотел появлением сильных кораблей в Финском заливе показать противнику, «что мы не намерены отказываться от наступательных действий, даже несмотря на потерю». В 7 часов он запросил для прикрытия сил в Финском заливе "до выяснения вопроса о «Magdeburg»" проходящую в Киле учения IV эскадру линкоров флота открытого моря и два броненосных крейсера «Roon» и «Prinz Adalbert» из 2-й группы разведывательных кораблей. Одобрение командующего флотом открытого моря пришло сразу же, и в 7.30 утра принц отдал приказы командиру IV эскадры вице-адмиралу Эрхарду Шмидту, первому адмирал-штаб-офицеру этого подразделения фрегаттен-капитану Лессу и командиру второй группы разведывательных кораблей контр-адмиралу фон Реберу-Пашвицу встретиться со штаб-офицером адмиралтейства, корветтен-капитаном Зайденстикером.

Командир эскадры, независимо от главкома, просил командира флота открытого моря предоставить дополнительно малые крейсера и две флотилии миноносцев, так как он считал слабые силы прибрежной дивизии обороны и отдельного адмирала недостаточными для обеспечения безопасности своей эскадры во время похода в Финский залив. Те же соображения были сделаны в штабе адмирала в Берлине, и аналогичная просьба была сделана флоту. В отличие от них главнокомандующий силами Балтийского моря не счел эту поддержку необходимой. Однако шеф флота открытого моря пообещал немедленно отправить в Киль 4-ю флотилию миноносцев и малые крейсеры «München» и «Danzig».

Принц Генрих приказал командиру эскадры, которому теперь были подчинены все силы в восточной части Балтийского моря, срочно идти к Финскому заливу. Соединение должно было появится у российского побережья и держать русских за барьером Наргон-Поркала-Удде. Принц Генрих просил командира дивизии учебных крейсеров контр-адмирала Яспера с подчиненной ему разведывательной группой, состоящей из учебных кораблей «Hansa», «Hertha», «Vineta» и «Victoria Louisa», в течение четырех-пяти дней, пока идёт операция, подежурить в районе между Мёэн-Плантагенет и Аркона-Смыгехук.

Уже в 10 часов командир 2-й группы разведывательных кораблей вышел в море с «Roon» (капитан-цур-зее ф. Карпс) и «Prinz Adalbert» (капитан-цур-зее Михельсен) и последовал на восток на скорости 16 узлов. IV эскадра, состоящая из старых броненосцев «Wittelsbach» (флагман, командир - капитан-цур-зее ф. Мантей), «Schwaben» (командир капитан-цур-зее ф. Камеке), «Wettin» (капитан-цур-зее Варрентрапп), «Zähringen» (капитан-цур-зее Шайдт), «Mecklenburg» (капитан-цур-зее Вильгельм Тегерт), «Braunschweig» (капитан-цур-зее барон фон Дальвигк цу Лихтенфельс) и "Elsaß" (капитан-цур-зее Лангемак), последовала в 13:15 экономическим ходом 13 узлов, который позволял прибыть к Финскому заливу не раньше полудня 28 августа. Соединению также были приданы три старых миноносца «T.91», «T.93», «T.94» и малый крейсер «Gazelle» из дивизии береговой охраны.

В 15 часов главнокомандующий силами Балтийского моря получил радиотелеграфное сообщение от отдельного адмирала о взрыве «Magdeburg». Командующий флотом открытого моря попросил гросс-адмирала при данных обстоятельствах воздержаться от ввода крейсеров и эскадры в Финский залив, если они больше не были там абсолютно необходимы.

Даже с учетом ограниченного военного опыта, отправка в район у побережья противника с угрозой мин и подводных лодок девяти старых боевых кораблей в сопровождении лишь трех старых миноносцев, противоречила всем принципам ведения войны. Вероятно, эти чувства испытывал и командир IV эскадры, когда одновременно с известием о подрыве «Magdeburg» в 17:40 он получил радиотелеграфный приказ от главнокомандующего Балтийскими силами: "В новых обстоятельствах считайте демонстрацию перед россиянами более важной необходимостью". Поскольку первая цель похода: прикрытие буксировки «Magdeburg», устарела, проникновение в Финский залив уже не казалось таким важным без повышения безопасности эскадры. Поэтому Шмидт намеревался сначала встретиться с «Augsburg», чтобы получить от него дополнительную информацию, только потом выполнить задание. Для этой цели у главкома Балтийских сил были запрошены заградительные средства и дивизия траления.

Главнокомандующий Балтийскими силами, не имевший в тот период ни заградительных средств, ни минного дивизиона, который можно было бы использовать в наступательных целях, ответил командиру эскадры: «Достаточно ограничить операцию показом флага и тревогой на побережье возле Виндау и маяка Дагерорт». Тем временем начальник штаба адмиралтейства пришел к выводу, что дальнейшее развитие событий в Финском заливе может сделать отправку эскадры в таком виде опасным мероприятием. Было вполне вероятно повреждение или авария одного из больших кораблей, посланных без достаточного прикрытия миноносцами или подводными лодками. О Данциге как о верфи не могло быть и речи из-за недостаточной глубины, так что поврежденный корабль пришлось бы буксировать 600 морских миль до Киля. Если русские до сих пор не осмеливались вступить в открытую битву со слабыми силами адмирала Беринга, было бы менее вероятно, что они схлестнулись бы с целой эскадрой линейных кораблей за пределами Финского залива. Однако проникновение в Финский залив без тральщиков и миноносцев, вероятно, принесло бы лишь дешевый успех русским. Таким образом, ставка не соответствовала прибыли даже при благоприятных обстоятельствах.

Также на Северном море все еще ждали атаки англичан, и считалось, что здесь нужны все корабли, даже старые. Поэтому 27 августа в 11:45 главнокомандующий силами Балтийского моря получил телефонное сообщение из главного штаба: «Его Величество приказал, чтобы силы флота открытого моря, которые были посланы для помощи «Magdeburg», были отозваны обратно, если безопасность «Augsburg», «Amazone» и т.д. позволяет это». Хотя принц Генрих считал демонстрацию крупными силами необходимой, "категорическая версия Высшего Распоряжения" не допускала никаких возражений. В результате 27 августа в 12:30 4-я эскадра и броненосные крейсера были отозваны в Киль. В это время эскадра уже была на уровне с Сандхаммаром к западу от Борнхольма, а два крейсера - у южной оконечности Эланда.

Адмирал Беринг был проинформирован о мерах, принимаемых для его поддержки. На его намерения 27 августа не повлияло то обстоятельство, что два обещанных больших крейсера могут выйти к Финскому заливу не раньше, чем в ночь на 28-е. Известие об отзыве кораблей, полученное 27 августа в 2.16 утра, также не изменило его планы. Специальный приказ, отданный в ночь на 27 августа гласил:
1. Я собираюсь ночью остановиться, а затем повернуть обратно в такое время, чтобы около 4 часов утра 27 августа находиться на высоте Бенгшера, «U-3», по возможности, на буксире «Augsburg».
2. «U-3» всегда остаётся готовой к погружению. Если не встретим противника ночью, «U-3» погружается, разворачивается под водой и самостоятельно идёт к месту сбора.
3. 27 августа намереваюсь выйти в Финский залив севернее нашего заграждения. Если возможно, используем «U-3» для атаки вражеских кораблей. Проходя мимо Бенгшера и Ханко, по возможности, защищать «U-3» от взгляда с суши. Скорость движения 9 узлов, расстояние «U-3» от «Augsburg» около 4 миль.
4. В случае тумана или непогоды операция отменяется. Точка сбора 59°10' северной широты 21° восточной долготы.

В ночь на 27 августа туман был такой же густой, как и в предыдущие 24 часа, так что вынужденное уменьшение дистанции в строю требовало повышенного внимания командиров. В 22:40 сломался гак, на котором буксировали «U-3», и подводную лодку чуть не потеряли в тумане. Командир доложил, что вышла из строя рулевая машина, персонал очень устал и ему нужен отдых. Следует понимать, что экипаж лодки пробыл 72 часа в самых неблагоприятных погодных условиях, и что обитаемость этой старой лодки была гораздо хуже, чем у более поздних лодок.

Ремонт гребной машины и гака был проведен матросами «Augsburg», а экипаж лодки поднялся на борт крейсера для отдыха. На рассвете 27 августа в 7 часов утра соединение находилось к югу от Богшера. Погода, наконец, после двух ночей и одного дня в постоянном тумане прояснилась. Задержка в результате аварии «U-3» вызвала изменение намерений адмирала, поскольку теперь в течение дня он не мог продвинуться так далеко в Финский залив, как изначально планировал.

Уже во время марша на восток, в 14:15 к западу от заграждения «Дойчланд» и на северо-востоке на расстоянии 25 морских миль в поле зрения появились два вражеских миноносца и вскоре после этого многочисленные клубы дыма. Чуть позже был замечен взрыв мины на очень большом расстоянии, видимо, за немецким заграждением. К северу от облака взрыва можно было увидеть несколько судов, но их тип распознать не удалось. «V.186» был послан к Моонзунду и получил приказ патрулировать на входе, чтобы в случае дальнейшего продвижения на восток отряд не был отрезанным русскими кораблями, возможно находящимися там.

Погода была ясной, так что было возможно заранее обнаружить русские силы, которые могли появится с севера, из Ханко или Лаппвика. В 3:30 утра стали отчетливо видны первые увиденные суда - небольшие серые пароходы с марками на трубах. Они вели себя, как минные заградители, которые, по всей видимости, устанавливали заграждение к востоку от заграждения «Дойчланд». Адмирал сделал такой вывод из-за поведения восточного судна, которое, будучи обстреляно с «Augsburg», сперва шло на на юг и только за красным буем полным ходом ушло на восток. Фактически это были русские тральщики, определявшие границы поставленного немцами минного заграждения на линии Ганге - Такхона.

С 15.44 до 15.50 «Augsburg» обстрелял вражеские минные суда с расстояния около 11 км, но затем прекратил огонь из-за слишком большой дистанции и отсутствия возможности наблюдения падения снарядов. В 16.57 на севере были замечены два больших вражеских корабля, очевидно, крейсера, которые угрожали отрезать «Augsburg» от выхода. Поэтому в 16.16 адмирал пошел противоположным курсом и дал лодке световой сигнал «следуй за мной». К сожалению, на лодке сигнал перепутали с «погрузиться», так что пришлось ждать, пока она подымется на поверхность, что-бы дать новый сигнал. Таким образом из-за ненужного маневра она потеряла время и много электроэнергии.

На «Augsburg» теперь четко распознали противника на севере как два броненосных крейсера типа «Баян» (это были «Адмирал Макаров» и «Баян»). Адмирал Беринг сначала продолжал двигаться на запад тем же курсом, чтобы выбраться из заграждения. В 16.46 он повернул к русским крейсерам, пошёл на них полным ходом и когда противник находился примерно в 18 км, отдал идущей в кильватере «U-3» команду погружаться.

Последовало захватывающее сражение против значительно превосходящих сил. Намерение Беринга состояло в том, чтобы заманить противника и тем самым дать подводной лодке время, чтобы атаковать ничего не подозревающего врага, который был занят только крейсером. Он шёл на север в сторону русских броненосных крейсеров, пока не сблизился до 13 км, затем в 17:10 лёг на обратный курс и примерно с расстояния 12 км открыл огонь, на который русские немедленно ответили и беспечно двинулись к подводной лодке. На полном ходу они погнались за идущим юго-западным курсом «Augsburg», который вскоре был окружен высокими столбами воды от 203-мм снарядов. Русские снаряды ложились близко перед и позади немецкого крейсера и следовавшего за ним «V.25» (командир корветтен-капитан Витинг). Осколки гранат осыпали палубу крейсера, который одним прямым попаданием русских мог быть легко выведен из строя.

В 17:27 адмирал снова развернул свой флагман в надежде приблизить «U-3» к противнику для безопасной атаки. Внезапно противник ненадолго отвернул, что на флагмане посчитали следствием атаки подводной лодки.

Тут Беринг решил использовать уловку, чтобы привлечь врага и, таким образом, еще более приблизить к зоне действия подводной лодки: «Резко на правый борт! Выпустить пар! Имитируем отказ рулевого управления». Окутанный белыми облаками пара «Augsburg» должен был показаться противнику сильно поврежденным.

Уловка сработала и в 17:32 российские броненосные крейсеры снова повернули назад и снова открыл беглый огонь с 10 км. Адмирал шёл на юг, насколько позволяла навигация, пока в 17:45 отмели берега Глотова не вынудили его повернуть на юго-западный курс.

К этому времени подводная лодка должна была уже давно миновать противника. Русские свернули на тот же курс, так что по мере увеличения дистанции шла непрекращающаяся битва. Перестрелка происходила на расстоянии не менее 13 км, русские залпы ложились хорошие, иногда в 150 м от корабля. «Augsburg» также ответил на огонь, но на такой большой дистанции без шансов на успех.

В течение часа боя противник произвел около сорока выстрелов из тяжелой артиллерии, в то время как средняя артиллерия вступала в бой лишь изредка. В 18 часов русские прекратили огонь и повернули обратно на север. Адмирал последовал за ними, чтобы поддерживать визуальный контроль и после наступления темноты послать в атаку «V.25», в то время как «V.186» был освобожден от охраны Моонзунда и отправлен в Данциг, потому что его запас топлива был полностью исчерпан.

В 20 часов противник отступил за заграждение «Дойчланд», поэтому адмирал отказался от намерения послать в атаку миноносец в заминированном районе. К тому-же ночь была очень ясной, так что вряд ли можно было ожидать успеха.

Несмотря на то, что в ходе часовой перестрелки адмирал успешно тянул за собой российские броненосные крейсера, подлодка либо не стреляла, либо промахнулась.

Лишь на следующее утро в 4.16, когда флагман встретил «U-3» в согласованном пункте сбора за Финским заливом, в отчете лейтенанта Валентинера Беринг получил информацию о деятельности подводной лодки во время боя. Общая обстановка и приказ адмирала не были сразу распознаны из-за недостаточной видимости и неуверенной передачи сигналов между крейсером и подводной лодкой. Когда при обнаружении противника на севере «Augsburg» внезапно отвернул и на полном ходу посреди первых залпов противника пошёл к идущей далеко позади подлодке, была дана команда «погружаться», лодка повернула к противнику. При этом чуть не была протаранена последовавшим за крейсером миноносцем. «U-3» срочно ушла под воду. Командир решил, что противник изменил курс и сместился на правый борт, но он оказался спереди. Русские корабли теперь двигались медленно, так что были хорошие шансы для торпедной стрельбы.

Бурное море отрицательно сказалось на контроле глубины - время захода на позицию лодка несколько раз выходила из воды. В 18:26 «U-3» уже приблизилась к противнику на 16 км и собиралась выстрелить, но лейтенант Валентинер выжидал, так, как считал расстояние ещё слишком большим. В этот момент русские по-видимому, заметили лодку, потому, что сразу же отвернули. Правда, не открывая по лодке огня. Противник сразу же ушёл на полной скорости. «U-3» остановилась, чтобы избежать дальнейшего обнаружения. Из-за длительного движения на полном ходу и двух погружений расход электроэнергии старой лодки был настолько большим, что она могла преодолеть под водой в общей сложности только 6 миль.

Тем временем противник снова повернул назад и остановился в 4 км, предоставив новую возможность для атаки, которую вряд ли можно было бы назвать более простой. Капитан Валентинер немедленно принял решение, в целях экономии электроэнергии провести её на небольшой скорости. Пока он готовил торпедные аппараты, два броненосных крейсера снова отвернули, так что через некоторое время он окончательно отказался от попытки атаковать. Рулевой глубины на «U-3» был полностью вымотан, так как на этой лодке еще не было машин для управления глубиной.

Таким образом план адмирала провалился прежде всего из-за боевой непригодности устаревшей подводной лодки, построенной ещё в 1907 году и по этой причине включенной в дивизию береговой охраны Балтийского моря для защиты Кильского залива. Атака этой лодки из под воды могла быть проведена только в хорошую погоду, так как она плохо управлялась на зыби, либо выходила на поверхность, либо заходила слишком глубоко. У неё не было радиосвязи и она страдала от многих технических недостатков, большинство из которых уже было устранено на новых лодках. Она все еще могла использоваться для небольших операций и береговой защиты, но не для длительных походов. В то-же время контр-адмирал Беринг пришел к убеждению, что, учитывая поведение русских и местные условия, мощным подводным лодкам в Финском заливе можно надеяться на успех.

28 августа в 5 часов утра Беринг передал командиру крейсера «Gazelle» фрегаттен-капитану Мифингу приказ главнокомандующего встретить флагманский корабль у Финского залива. Крейсер должен был после бункеровки с парохода "Oberpräsident Delbrück" занять позицию между Готландом и Курляндией, чтобы показать флаг на побережье и, если представится возможность, разрушить маяк Штайнорт. «Amazone», двумя днями ранее прибывшая в Данциг, также была отправлена патрулировать к западу от Готланда на позицию у Эланда. «V.26» направился на ремонт на Вулкан-Верфт в Штеттине.

28 августа в 16:20 адмирал на «Augsburg» с «V.25» начал обратный переход к Нойфарвассеру вдоль побережья Готланда. «U-3» была отправлена в Киль, так как только там она могла пройти необходимый ремонт. 29 августа в 6 часов утра флагманский корабль с миноносцем вошли в Нойфарвассер, «Gazelle» и угольный пароход последовали за ними в 7:50

Хорошие огневые характеристики русских крейсеров и их высокая продолжительная скорость в 20 узлов дали понять немецкому командованию, что старые крейсеры больше не могут использоваться в Финском заливе. Из имеющихся в распоряжении балтийских сил только скоростной «Augsburg», и с некоторыми сомнениями «Lubeck» имели возможность туда проникнуть. «Amazone» с максимальной скоростью 16 узлов и старыми 10,5-мм орудиями в 40 калибров даже днем подвергалась опасности со стороны любого нового российского эсминца. Даже у Финского залива использование этого крейсера было рискованным. Густой туман в этот раз скрыл старый крейсер от врага, но это могло не повториться.

Поэтому сразу по возвращении из похода главнокомандующий отдал адмиралу Берингу приказ «пока ограничиться наблюдением за российскими силами в подходящем месте и не предпринимать никаких наступательных атак в Финском заливе». В пространном отчете о ситуации в восточной части Балтийского моря он отметил, что русские, несомненно, хорошо осведомлены о положении немецкого заграждения в Финском заливе. Это вытекало как из заявлений капитанов различных пароходов, допрошенных отрядом адмирала во время операции, так и из наблюдения Берингом российских минных судов, работающих в районе этого заграждения.

Главнокомандующий также опасался, что потеря "Магдебурга" воодушевит русских и побудит их к более энергичным действиям за пределами Финского залива. В качестве противоядия он счел необходимым как можно скорее начать наступление на русское побережье и назначить вторым большим крейсером «Prinz Heinrich». Как только позволит общая военная обстановка, главнокомандующий хотел повторить рейс 4-й эскадры и двух броненосных крейсеров, который военное командование против его воли прервало 26 августа. Он хотел сохранить впечатление, будто немецкий флот держит контроль над Балтийским морем, и надеялся, что появление большого количества мощных кораблей у российского побережья произведет неизгладимое впечатление на Россию и страны Балтийского моря. В то же время эти корабли должны затем осуществлять дальнюю поддержку дальнейших операций отдельного адмирала в Финском заливе.

Однако средства, о которых просил принц Генрих, должны были быть выведены из Северного моря, но в то время об этом не могло быть и речи. Напротив, если бы силы Балтийского моря были подходящими, эти корабли направили-бы для усиления в Северном море. Такого же мнения придерживался и заместитель начальника штаба Адмиралтейства в Берлине, контр-адмирал Бенке, который в первые месяцы войны отклонил все просьбы главнокомандующего Силами Балтийского моря об усилении его соединений линейными кораблями и большими крейсерами, в которых последовательно требовалось выделение «Blücher», кораблей IV, V, VI эскадр и больших крейсеров 2-й группы разведывательных кораблей.